Ню джаз

Marisa Monte – Danca da Solidao

Новый джаз - Обозревая современный джаз

В первые студенческие каникулы меня занесло во Францию. Не ради блуда окаянного, а с целью изучения французского языка, живя и трудясь среди его говорливых носителей. Специальная летняя программа была. Участники ее, как правило, устраивались в рестораны, на виноградники или в летние школы.

Для меня же дело кончилось пением в бразильско-русском дуэте на раскаленных улицах Марселя – нищей и шебутной родине моряков, проституток, ухи буйябас и графа Монте-Кристо. Буйные краски того ой да шухарного лета с течением времени поблекли и заползли в благопристойные рамочки воспоминаний. Но шквал музыкальных открытий, нежданно накрывший меня в ту поездку, ярок и значим по сей день.

Ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан. Спасибо за музликбез надо сказать талантливому бразильскому гитаристу, отрытому мной в марсельских трущобах. Был он черный, кучерявый, вечно обсаженый и фантастически ленивый. Деньги любил, играть на гитаре обожал, но выходить для этого из дома не желал категорически. Его бледная французская сожительница сама любила дунуть дешевой местной «дури» и с обязанностями налоговой инспекции справлялась плохо. Оба они надеялись, что недельный джэм-сешэн в их квартире под бразильский музон и опиаты выветрит из меня тлетворные зачатки капитализма. Но я была без копейки и не сдавалась. Бразилиец пошел ва-банк: высыпал на меня гору дисков, велел все прослушать, составить программу композиций из тридцати, выучить тексты (!) и тогда приходить. Он знал, что больше меня не увидит.

Я вернулась через пять дней, злая и голодная, португальский язык у меня пер из ушей, цопнула бразила за гитару и поволокла вкалывать. За два месяца мы заработали колоссальные деньги. Жадных до экзотики туристов было полно, работали мы самозабвенно – без микрофонов и усилителей на тридцатиградусной жаре только так и получалось, а главное, музыка была волшебная. Cesaria Evora (еще никому неизвестная), Tim Maia , Daniela Mercury , Djavan , Sergio Mendes , Chico Cesar , и конечно же, Marisa Monte – желая взять меня на измор, бразил, в то дикое время без музыкального интернета и mp3 (как мы жили?!), открыл мне новый музыкальный мир.

Мариса Монте уже двадцать лет феноменально популярна у себя в Бразилии. То, что она незаслуженно мало известна за пределами страны диких обезьян (по сравнению, скажем, с товаркой в музыкальной весовой категории, Чезарией Эворой), я могу объяснить лишь тем, что ее сложно продвигать под шапочкой какого-либо одного стиля, годного на экспорт. Официально ее жанр называется MPB ( M ú sica Popular Brasileira, буквально «бразильская популярная музыка»). Фишка в том, что этот унылый термин дан от безысходности настоящему феномену в музыкальной жизни Бразилии, когда в конце 60-х, после ошеломительного успеха стиля боссанова, музыка потеснила кофе как главный национальный продукт страны. Из студенческой среды на сцену хлынула волна интереснейших музыкантов, смело лабавших во всех стилях – боссанова, самба, афро-фанк, рок, джаз, фолк, регги, фьюжн - лишь бы было в кайф.

Причесать эту вакханалию под одну гребенку не удалось до сих пор, так что Gilberto Gil , Caetano Veloso , С arlinhos Brown , Sergio Mendes – это все голимая бразильская попса. А Мариса Монте – это, почитай, бразильская Валерия. Только вместо иссушенных «Активией» глаз и визга бензопилы, бразилийцы наслаждаются ангельской чистоты голосом, который то вдумчиво, то игриво, но всегда очень чутко выдыхает все сочетания нот, которые только могут прийти на ум влюбчивому маугли с гитарой. На форуме выложена компиляция из лучших песен Монте. Там есть и поп-рок (“ Bem Que Se Quis ”, “ Ainda Lembro ”), и блистательно интерпретированный фолк (“ Borboleta ”, “ O Xote Das Meninas ”), и дивные колыбельные (“ Mary Cristo ”, “ Alta Noite ”), и роскошные каверы (“ Give Me Love ”, “ Speak Low ”), и джаз, и все-все-все. И все это спето так красиво, с таким пониманием и любовью, что хочется плакать...

“ Danca da Solidao” («Танец одиночества») мы с бразилом всегда пели в самом конце. Во-первых, после этой песни уже больше ничего спеть невозможно. А во-вторых, после нее никто не уходил, не уронив на горячий марсельский булыжник звонкий франк и светлую слезу...