Ню джаз

АЛЕКСЕЙ КОЗЛОВ: «Прогрессив-рок – это классика, которую нужно уметь играть»

Классика джаза - Джаз, понятия, термины

Выдающийся российский музыкант, лидер группы «Арсенал» Алексей Козлов известен своим интересом к самым разным жанрам и стилям популярной (и не очень) музыки. Каких только программ он не делал - от джаза, музыки «фьюжн», этно и интерпретаций классики - до арт-рока и брейк-данса! Новый проект 66-летнего мэтра Прогрессив-рок построен на обращении к золотому фонду арт - и вообще прогрессивного рока. Для молодежи - это возможность открыть для себя ценнейший пласт рок-культуры, о котором, к сожалению, в эпоху MTV стали как-то подзабывать. Для более взрослой аудитории - это повод вспомнить и еще раз насладиться великими произведениями, обретающими новую жизнь в трактовке Арсенала . Хочется сразу же сказать, что исполнение, без преувеличения - конгениальное. Композиции King Crimson, Yes, Atomic Rooster, Rush, ELP и других классиков звучат у Арсенала безупречно. Конечно, безупречно - слово какое-то стерильное: на самом деле драйв, энергия, отдача - в сочетании, разумеется, с высочайшим профессионализмом - просто захватывают, воссоздавая самый дух тех благословенных времен.

Рок-группа Арсенал , - подчеркивает, объявляя начало концерта, Алексей Семенович, и подносит к губам мундштук своего золотого саксофона. The piper plays his tune...

Алексей Семенович, как появилась идея сделать программу в стиле прогрессив-рок?

Мне очень дорога та часть моей музыкальной жизни, которая связана с началом-серединой 70-х годов. Я тогда неожиданно, в довольно взрослом уже возрасте, стал хиппи и вращался среди совсем молодых людей. Из крайней точки развития джаза, из джазового авангарда я открыл для себя прогрессив-рок. Конечно, мне и до этого нравились Beatles, но ELP, King Crimson и Colosseum (с их саксофонистом Диком Хекстол-Смитом, прекрасно вписывавшим Колтрейна в ритм-энд-блюзовый фон) меня просто поразили. Привлекло то, что у прогрессив-рок-музыкантов вся технология была замешана на «классике». Поэтому у меня, что называется, зачесались руки, захотелось с «Арсеналом» сделать сложную рок-музыку. Я увидел в прогрессив-роке и в музыке «фьюжн» (слияние атонального и «классического» авангарда, ритм-энд-блюза и фанка) пути для выживания и дальнейшего развития джаза как искусства импровизационно-свободного. Ведь в позднем хард-бопе, как это ни парадоксально звучит, музыканты нередко стали подменять импровизацию, то есть сочинение мелодий, использованием наборов сложнейших, заранее выученных заготовок. Впрочем, в «прогрессиве» был путь спасения и для рок-музыкантов, у которых еще сильнее проявилась тенденция к отказу от импровизации, к применению повторяющихся паттернов.

Идея возродить замечательную культуру того времени родилась, во-первых, из желания вспомнить молодость, во-вторых, потому, что сейчас у нас образовался полный духовный вакуум в этой области. На 29-м году существования «Арсенала» мы на новом этапе возвращаемся к тому, что делали когда-то. Чтобы выжить - не в коммерческом, а в творческом смысле. Это жизненно важный ход, который, кстати, абсолютно не мешает развиваться «Арсеналу» как фьюжн-группе, а мне делать новые проекты с Дуэтом, со струнным Квартетом или с Московским еврейским хором Александра Цалюка.

Не трудно ли переключаться? По четвергам вы прогрессив-рок-группа, по пятницам играете фьюжн…

Нет, абсолютно не трудно. Это только доказывает, что фьюжн и прогрессив-рок – это близкие явления, границы между которыми иногда оказываются очень тонкими. Идеологическая база одна и та же. Да и раньше эти жанры неоднократно смешивались. Вспомните записи Джека Брюса с Билли Кабэмом, Джерри Гудмена с «Mahavishnu Orchestra», Фила Коллинза с «Brand X», Джинджера Бэйкера с «Air Force»…

Можно ли наметить в истории Арсенала периоды, когда он был более рок-группой, нежели фьюжн-бэндом?

У нас всегда была неоднородная программа, так что однозначно сказать трудно. Пожалуй,  «Арсенал» можно было назвать рок-группой с 1973 по 1977 год, когда мы работали с вокалистами, играли «прогрессив», весь «Jesus Christ», Chicago, Blood, Sweet & Tears, мои рок-композиции. Потом я решил доказать, что чисто инструментальная музыка может быть так же интересна публике – и вполне успешно.  Позднее, в начале 80-х мы ввели «New Wave» с элементами видео-шоу, потом брейк-данс и хип-хоп.  Мне понравилась хип-хоповская идея, такая веселая и прикольная. Я набрал молодых ребят, и мы сделали целое отделение брейк-данса. И тут же нас резко пытались запретить. Тем не менее, мы выстояли, а когда интерес у молодежи к хип-хопу заметно спал, мы, в конце 80-х, снова вернулись к суровому инструментальному прогрессив-фьюжн. А сейчас вообще трудно определить каким-то единым термином то, что мы делаем. Это просто электронная импровизационная музыка. Играем и классику (Вагнер, Форе, Рахманинов, Бородин), и прогрессив-джаз, и прогрессив-фьюжн, и нью-эйдж, и собственно прогрессив-рок. Я это все объединяю одним словом – прогрессив.

По поводу термина «прогрессив-рок» много спорят. Что вы вкладывается в это понятие?

Не надо сравнивать понятия «прогрессив-рок» и «арт-рок». Это просто разные терминологические подходы к одному и тому же. Арт-рок – это понятие музыковедческое, в нем выражается связь рок-музыки, а скорее – ритм-энд - блюза, с другими видами искусства – классики, фолклора, этнической музыки, джаза, авангарда. Так называемый «классик-рок» - одна изразновидностей именно «арт-рока». Прогрессив-рок, на мой взгляд, это понятие скорее социально-экономическое. Оно связано с отказом музыкантов от жестких норм, навязываемых машиной поп-бизнеса. Прогрессив – это когда говорят: знаете, мы будем играть, что хотим, а купят или нет – нас не касается. Это длинные пьесы, инструментальные вставки,  сложные гармонии и непростые, содержательные тексты – то есть вещи, неудобоваримые для среднего жлоба. Только прогрессивные компании, понимавшие, что они работают на авторитет, соглашались тогда выпускать LP, у которых на одной стороне были записаны одна или две композиции. И сейчас имена этих лейблов и продюсеров в почете.

Я сам всегда считал себя прогрессив-музыкантом, понимал, что лишаю себя денег и широкой популярности, но иначе играть не мог. Я работаю для узкого круга людей. Нас с «Арсеналом» в поздние советские времена уже начали было приглашать на телевидение, но обязательно ставили условие: не больше четырех минут и только под фонограмму. И я отказывался, потому что у нас самые короткие пьесы были по 7 минут, а под фонограмму я играть не мог, потому что не мог притворяться. Одного раза было достаточно. Я считаю, что это и есть прогрессив-отношение.

Как вы считаете, почему прогрессив-рок у нас все-таки не развился – тогда, в 70-е годы и сейчас?

В те годы – по простой причине: подполье очень ограничивало творчество. В подполье, даже в тюрьме, можно писать книги, картины, даже играть акустический джаз. Прогрессив-рок требует высочайшей технической культуры, хороших электронных инструментов (в первую очередь синтезаторов), сложной аппаратуры, новых звуков, спецэффектов, классического образования (как у большинства западных прогрессив-музыкантов). У нас, за «железным занавесом», рок-музыканты играли на «самопальной» аппаратуре, а первые синтезаторы появились у фарцовщиков только в самом конце 70-х. Позже, в 80-е я познакомился с Александром Пантыкиным («Урфин Джюс») из Свердловска и Сергеем Корниловым («Горизонт») из Горького. Оба имели консерваторское образование и делали очень интересную музыку со своими группами.  Пытался что-то делать в этой сфере и «Автограф», в конце 80-х. Но это была капля в море перестроечного стадионного рока. А в 90-е годы все это вообще прекратилось. Саша Ситковецкий эмигрировал, а что делают остальные – мне неизвестно.

Сейчас, пожалуйста, сколько угодно образованных музыкантов, но всех задавила свободная буржуазная жизнь. Тогда можно было советскую власть как-то обмануть – а богатых рекламодателей сейчас не обманешь. Кто дает деньги, тот и заказывает музыку, а вкус их известен. В результате - полный вакуум и убожество, приспособленчество и конформизм. И мы обязаны этот вакуум как-то заполнить.

Как шла работа над программой, по какому принципу отбирались произведения?

Используя механизм «Арсенала» как идеально отлаженного оркестра, который играет сходу практически все, мы довольно быстро разучили сложную программу. Часто применялся простой, старый метод. Каждый музыкант «снимал» свою партию с записи известной «фирменной» композиции. Затем, сыграв «как они», мы переделывали форму, вставляли свои куски, свои импровизации, а также меняли ритмические фактуры. В «Корнях лотоса» Джона Маклафлина мы из тихой акустической пьесы группы «Шакти» сделали развернутый электронный номер с вокалом, где Валерий Каримов придумал совершенно новый подход к современному «индусскому» вокалу, импровизируя без слов в неожиданном индо-исламском ключе. У того же «Yes» в песне «Shoot High Aim Low» мы подчеркиваем средневековость,  гармоническую пустоту, где лад всего на четырех нотах, и нет блюзовости, что часто характерно для Британского арт-рока.

Наша задача - показать, что «прогрессив» не умирает. Играют же до сих пор Баха и Моцарта, не изменяя ни ноты, и будут играть еще не одну сотню лет, а почему это нельзя сыграть? Ведь это тоже уже классика, которую надо уметь играть, как, например, первый концерт Чайковского. Сыграешь замысловатую музыку «Rush» с ее переменными размерами – можешь считать себя музыкантом, а не сыграешь – иди в кружок художественной самодеятельности, каковыми сейчас в основном и являются так называемые «рок-группы». В этом смысле «Арсенал» является настоящей белой вороной, чему я страшно рад, потому что  всегда был пижоном и любил выделяться из толпы.

Будет ли программа расширяться, видоизменяться?

Конечно. Ведь это только самая первая попытка. Мы будем двигаться дальше, расширять репертуар, у нас еще есть инструментальная музыка, в том числе моя. Это и «Воспоминание об Атлантиде» и «Голубоглазый блюз». У нас заготовлены пьесы в стиле «классик-рок», такие как «Павана» Габриэля Форе. Сделаем больше вещей с вокалом без слов. Это будет новый, современный подход к прогрессив-року. Я рад, что Леонид Переверзев, знаток джаза, философ музыки, побывав на нашем концерте в ЦДХ, очень высоко оценил эту программу, увидел в ней современный вариант прогрессив-рока. Неплохо бы поехать по городам с этой программой, выступить на больших площадках, с мощной аппаратурой, не хуже, чем у какого-нибудь Мумия Тролля. Тогда все встанет на свои места.

Расскажите, пожалуйста, о сегодняшнем составе Арсенала.

Дмитрий Илугдин – клавишник, выпускник Академии джаза, ныне аспирант Института культуры, талантливый молодой исполнитель и композитор, открыт любой музыке. Барабанщик Юрий Семенов – из Баку, приверженец джаза и рэггей. Басист Евгений Шариков – убежденный Стэнли Кларк, слэпмен, но при этом, как оказалось, большой любитель и знаток прогрессив-рока. Иногда с нами также выступает перкашионист и мастер игры на индийских табла - Сергей Мардоян. Наши новые участники – Игорь Кожин, уникальный гитарист, может играть совершенно в разных стилях - и в духе Фриппа, и блюз, и в духе «Чикаго». Вокалист Валерий Каримов – из Челябинска, вырос в круге группы «Ариэль». Очень профессиональный и добросовестный парень, ищущий свои приемы пения.

Вы выступаете еще и как ведущий – рассказываете о группах, произведениях… Получается такая лекция-концерт.

Я всегда это делаю, на всех концертах. Я считаю, что в нашей стране это должен уметь каждый лидер оркестра. Нельзя просто объявлять пьесу и начинать играть. Наша публика, с одной стороны, не очень образована, так как была обделена информацией десятки лет, с другой – очень любознательна. Когда в двух словах говоришь, что за вещь сейчас прозвучит, слушатель воспринимает ее совершенно по-другому. Когда я чувствую, что публика неподготовленная, вялая, я ее начинаю специально подстегивать, заряжать энергией. К сожалению, у нас еще много эдаких Обломовых, лежащих на диване и ничем не интересующихся. Но некоторых удается разбудить, и потом они уже не засыпают, начинают ощущать себя другими людьми. Они привыкают к хорошей музыке, и отучить их потом очень трудно. Это как если кому-то, кто до этого ел только жмых, дать попробовать пирожных и икры. Или человеку, который родился и прожил всю жизнь в тюрьме, дать свободу.

Значит, ваша задача – «будить» и «освобождать» народ?

Освободить можно лишь тех, кто знает, что он несвободен. Так что вообще-то, весь «народ» меня не волнует. Наша задача – привлечь лишь тех, кто способен воспринимать эту музыку, создать для них информационное поле. Наличие своей слушательской аудитории, пусть небольшой, но стабильной, необходимо для того, чтобы прокормить музыкантов, играющих прогрессив, фьюжн, джаз и другую хорошую музыку. Именно потребители создают культурный слой, обеспечивая существование той или иной культуры в стране. Те, кто платят деньги за концерты и диски, а также спонсируют фестивали и различные рекламные акции, практически и содержат целые направления в современной музыке. В этом случае для талантливых исполнителей, композиторов и аранжировщиков, заканчивающих сейчас различные отделения высших и средних музыкальных учебных заведений, становится реальной перспектива творческой работы по профессии, вместо того, чтобы обслуживать низкопробных поп-звезд и продаваться недостойными способами.

У вас в 1989 году вышла книга «Рок-музыка: истоки и развитие». Будет ли у нее продолжение?

Эта книга давно пользуется определенной популярностью, в том числе как методическое пособие у преподавателей музыки. Она была написана языком музыканта-исполнителя, прочувствовавшего эту культуру изнутри. Есть в ней и музыковедческий анализ, все разложено по полочкам. А сейчас фирма ИДДК издает мою серию дисков по истории джаза. Я надеюсь, что она тоже принесет пользу тем, кто будет изучать или преподавать историю музыки ХХ века. Серия выходит на CD-Rom’ах, уже издано более 20 дисков о разных направлениях. Там собраны уникальные записи в формате МР3, тексты книг, статьи и фото. Если будет заказ, сделаю в будущем такую же серию по истории рок-музыки.

А как вы относитесь к современной рок-музыке?

Насколько я могу судить, ничего радикально нового в этой области в 90-е годы не произошло. А если говорить строго, то сейчас истинной рок-музыки и не может быть. Не то время. А все потому, что для развития истинной рок-культуры необходимы мощные социальные катаклизмы. Ведь РОК возник во второй половине как результат ПРОТЕСТА. Тогда во всем мире был взрыв контркультуры. Молодежь протестовала во всех частях Земного шара. И было против чего. Вспомните: война во Вьетнаме, ядерная угроза, разгоны и даже расстрелы демонстраций в Париже, Детройте и Чикаго, Пражские события, аресты московских диссидентов, психушки, концлагеря. А какие формы протеста: борьба за мир и против сегрегации, движение хиппи, «дети-цветы», «Черные пантеры» и «Белые пантеры», «новые левые» «маоисты» и «чегеваристы», ИРА. Какие имена: Ален Гинсберг, Эбби Хоффман, Кен Кизи, Берроуз, Маркузе. Огромное влияние на молодое сознание оказывала музыка таких певцов как Боб Дилан. Джон Леннон стал ярым участником различных движений протеста, добиваясь того, чтобы Никсон не прошел на второй срок. ЦРУ устроило целую травлю на него, следя за каждым его шагом так, как КГБ и не снилось.   Андеграунд-рок и «сайкоделик», да и сами наркотики стали формой протеста, ухода от действительности. И эта мощная контркультура остановила войну во Вьетнаме, заставила чиновников США пересмотреть некоторые законодательные нормы, расширить права молодежи и цветного населения. Потом, когда железный занавес рухнул, все успокоилось. Новое поколение молодых людей даже и представить себе не может, в каком кошмаре жили советские хиппи. Сейчас у них все в порядке и как бы нет причин для протеста. Смысл жизни – в тусовке. А поводов для протеста и сейчас – хоть отбавляй. И один из них – это протест против собственного равнодушия к своей судьбе.

Не считаете ли вы, что рок опять нужно запретить, чтобы  он начал развиваться?

Да, рок должен стать таким, чтобы его запретили! Он должен стать контркультурой, причем не эпатажной, а содержательной и гуманной. Только тогда он будет роком, а не просто громкой, ритмичной музыкой, исполняемой на гитарах, бас-гитарах и ударных.

В нашей беседе мы уже затрагивали тему импровизации. И все же - можно ли научиться импровизировать?

Нет. Можно лишь помочь научиться импровизировать тому, у кого есть к этому особая тяга. Но вообще импровизация  - это дар, такой же, как композиторский. С той разницей, что у композитора попыток много, а у импровизатора – одна. Вдохновение импровизатора концентрируется лишь в момент исполнения. Это особое нервное состояние, возникающее от того, что ты не знаешь наперед, как у тебя получится. Это не страх «облажаться», а просто ощущение неизведанного, того, что ты сейчас сделаешь и никогда не повторишь, как бы ни хотел. Это трепетное волнение, если оно есть, то оно всегда передается публике гипнотическим, сверхъестественным путем, extra sensore perception. Настоящая джазовая публика всегда ощущает это волнение, сопереживает. Ее не обманешь. Это и есть акт настоящего творчества, гораздо более высокого, чем просто блестяще сыгранные выученные партии. За это нас и недолюбливают некоторые «академисты» – ведь им этого не дано. Исключение составляют великие исполнители классики, которые не просто виртуозно играют гениальные произведения, а перевоплощаются в их создателей, испытывая их волнение. Это и называется «артистизмом».